Толстые ежемесячники - господствующий тип издания, идейные центры жизни страны. Отличительные черты «натуральной школы»

Переходная эпоха. К концу первой трети XIX века русская литература добилась многого. Она больше не «догоняла» европейскую, а развивалась параллельно с ней, в чем-то соревнуясь, в чем-то уступая, а в чем-то и превосходя ее. Особенно явственно это обнаружится в 1870-1880-е годы, когда появится великая русская проза и романы Льва Николаевича Толстого, Федора Михайловича Достоевского откроют новые художественные горизонты для всей мировой литературы.

Именно поэтому во второй части учебника вы уже не встретите такие названия разделов, которые были в части первой: «Европейская культурная ситуация и...». Это самое «и» потеряло в эпоху Толстого и Достоевского какой-либо смысл. Русские писатели шли теперь не вслед за европейскими, а вместе с ними. И отныне мы будем говорить о произведениях лучших писателей Европы того времени наряду, параллельно с главным рассказом о творчестве отечественных прозаиков, поэтов, драматургов.

Ho - так часто случается - новому взлету литературы предшествовало затишье. Напряженное, словно перед бурей.

Основная особенность 1840-х годов как литературной эпохи - промежуточность, двойственность. Самые яркие поэты и прозаики предыдущего десятилетия либо ушли из жизни (Пушкин в 1837 году, Лермонтов в 1841-м, Баратынский в 1844-м), либо по разным причинам отдалились от литературной жизни.

Из крупных писателей 1830-х годов один только Гоголь оставался в центре внимания читателей и критиков. О нем спорили, его считали родоначальником особого «гоголевского направления» в российской словесности. Однако и Гоголь после триумфального выхода в свет в 1842 году первого тома «Мертвых душ» новых крупных произведений не публиковал.

Споры западников и славянофилов. Конец 1830-х и практически все 1840-е годы отмечены ожесточенной полемикой; писатели раскололись на идеологически враждебные лагери славянофилов и западников. Какие идеи привели к появлению двух этих лагерей? Попробуем разобраться.

К середине 1840-х годов в отсутствие бесспорно крупных новых литературных имен и событий все больший резонанс приобретала полемика об исторических судьбах России. Она восходит еще к 1836 году, когда в московском журнале «Телескоп» было напечатано «Философическое письмо» публициста Петра Яковлевича Чаадаева. После публикации «Философического письма» журнал был немедленно закрыт, его издатель и цензоры подвергнуты строжайшим взысканиям, а Чаадаев официально объявлен умалишенным. Разве можно в здравом уме рассуждать о том, что Россия непоправимо отстала от европейских стран в укладе общественной жизни, в области духовной культуры? Многим это и в самом деле казалось невозможным.

Культурная отсталость России, по мнению Чаадаева, во многом была следствием как раз тех особенностей отечественной государственной, религиозной и частной жизни, которые принято было считать ее незыблемыми устоями: крестьянская община, удаленный от мирских треволнений быт православной церкви, долговременное отсутствие светской книжности и т. д.

В салонных и семейных спорах о чаадаевском «Письме» участвовали все, кому были небезразличны прошлое и будущее России. Постепенно сформировались две противоположные точки зрения на проблему.

Согласно одной из них, все европейские страны движутся по некоему универсальному пути, проходят сходные стадии развития культуры и государственности. И если сравнивать все существующие цивилизации, придерживаясь такого подхода, то Россия действительно отставала от передовых держав Запада. Чтобы исправить дело, необходимо было срочно обратиться к европейскому опыту во всех сферах жизни: от стиля одежды и системы образования молодежи до государственного устройства. Тех, кто придерживался этих взглядов, называли западниками.

Сторонники противоположной системы воззрений, напротив, были убеждены, что никаких единых законов развития разных национальных государств не существует. По их убеждению, европейская цивилизация давно исчерпала свои материальные и духовные ресурсы, Запад находится в глубоком кризисе. И наоборот, Россия, вопреки кажущейся отсталости, сохранила все молодые силы здорового государственного организма. Более того - именно ей суждено явить Европе, которая клонится к упадку, новые истины духовного возрождения. Для этого необходимо и впредь всячески сохранять свою самобытность, а не бросаться вдогонку за западной цивилизацией, следуя торопливым призывам горстки столичных интеллектуалов, которые давно забыли русскую речь и променяли русское платье на европейские одежды. Программное значение для сторонников этой точки зрения имела статья Алексея Степановича Хомякова «О старом и новом» (1839). Западному индивидуализму он противопоставлял русскую соборность, общинность, общенародность, когда каждый человек любовно согласует свои действия, свои решения, свои интересы с интересами и действиями соотечественников. Последователей этой системы взглядов стали называть славянофилами.

В полемике западников и славянофилов сами собой выявились универсальные ориентиры российской культуры. Положение нашей страны в мире, ее географическая (а значит, и культурная) связь с Европой и Азией определили своеобразие отечественной культуры, сосуществование в ней противоположных начал. Coсуществование не всегда мирное, но неизбежное. Между этими зачастую несовместимыми «правдами», европеизмом и национальной самобытностью, невозможно сделать единственно «верный» и окончательный выбор. Ведь славянофилы воспевали не реальную Россию середины XIX столетия, а идеальную Русь. Зато критиковали реальный Запад с его настоящими недостатками. Их оппоненты, наоборот, критиковали реальную Россию и восхваляли идеальный Запад своей мечты. Оба идеала присутствуют в культурном развитии России и по сей день.

В начале 1840-х годов споры западников и славянофилов вышли за пределы гостиных и салонов на страницы ведущих периодических изданий, стали достаточно широко обсуждаться в обществе. Первоначально оба влиятельных направления общественной мысли сформировались в Первопрестольной, в кругах, близких к старейшему в России Московскому университету. Западниками считали себя критик Виссарион Григорьевич Белинский, публицист, прозаик и драматург Александр Иванович Герцен, поэт Николай Платонович Огарев, историк Тимофей Николаевич Грановский и др... Славянофилами были Хомяков, братья Иван и Петр Киреевские, Юрий Самарин, братья Константин и Иван Аксаковы, а также другие литераторы.

Однако в 40-е годы, особенно после того как Герцен за антиправительственные публицистические выступления был выслан сначала в Вятку, затем во Владимир и Новгород, а Белинский перебрался на берега Невы, славянофильство и западничество словно бы поделили сферы влияния между двумя российскими столицами - древней и новой. Москва считалась оплотом славянофильства, Петербург - западничества.

Литературная жизнь Петербурга в 1840-е годы. В. Г. Белинский и журнал «Отечественные записки». Культ исключительности, неординарные идеи и поступки, презрение к бытовой стороне повседневной жизни - все это определяло облик человека романтической эпохи. А в 40-е годы на смену романтическим порывам шел практицизм, сосредоточенность на земных, часто вовсе не возвышенных, бытовых проблемах. Росла популярность естественных наук и инженерных профессий, журналы все чаще публиковали материалы о достижениях физиологии и медицины, в обществе велись нескончаемые дискуссии о предполагаемом обширном строительстве в России железных дорог.

Центр литературного движения в 40-е годы окончательно переместился из Москвы в Санкт-Петербург. В столице империи антиромантические настроения были более ощутимы, здесь создавались новые периодические издания, росло количество читателей. Литература из частного занятия, высокого призвания, удела гениев и узкого круга просвещенных читателей превращалась в профессию, сближалась по своему общественному статусу с журналистикой, книгоизданием и даже книготорговлей. Литературная деятельность в Петербурге 40-х годов неизбежно вбирала в свою орбиту целый набор «смежных профессий»: литературная критика, публицистика, книгопечатание...

Самым популярным столичным литературным журналом конца 1830-х - первой половины 1840-х годов были «Отечественные записки», издававшиеся Андреем Александровичем Краевским. Авторы журнала много внимания уделяли новейшим явлениям в литературе и общественной жизни. В «Отечественных записках» печатались поэзия и проза М. Ю. Лермонтова, новые сочинения В. Ф. Одоевского. В 1839 году в журнал был приглашен В. Г. Белинский, в ту пору популярный московский критик, автор статей о Пушкине и Гоголе. В последние свои московские годы Белинский был поклонником немецкой философии, разделял распространенные в Первопрестольной мнения о высоком, идеальном предназначении изящной словесности.

Подобные воззрения противоречили петербургскому «практицизму». Они предполагали антипетербургские настроения, борьбу со столичным «торговым направлением» в литературе. Главными врагами Белинского и многих его московских единомышленников стали издатель газеты «Северная пчела» Фаддей Булгарин, редакторы журналов «Сын Отечества» Николай Греч и «Библиотека для чтения» Осип Сенковский.

Ho перебравшись в Петербург, Белинский довольно быстро убедился в том, что не только «реакционные», но практически все столичные литераторы относятся к своему делу как профессионалы. Иначе говоря, заинтересованы в больших тиражах и высоких гонорарах. Таким был и прогрессивный издатель «Отечественных записок» Краевский, и в еще большей степени - молодые авторы его журнала Николай Алексеевич Некрасов и Иван Иванович Панаев. В начале 40-х годов они уходят из «Отечественных записок», чтобы реализовать свои собственные литературные планы.

Главным идеологом новых изданий Панаева и Некрасова, взявших на себя организационные и финансовые заботы и, естественно, получавших основную долю дохода, как раз и стал Белинский. Ему пришлось, говоря современным языком, «перестроиться», отказаться от московского идеализма. Он быстро воспринял петербургскую практичность, чувство реальности. Он боролся за свои новые воззрения столь же яростно, как в недавнем прошлом защищал в московских журналах высокую литературу, связанную с вечными идеальными ценностями.

Альманах «Физиология Петербурга»: основные идейные и художественные принципы. Двухтомная «Физиология Петербурга, составленная из трудов русских литераторов, под редакциею Н. Некрасова» (1845), стала самым заметным явлением в литературе середины 40-х годов. Основные идейные и художественные принципы этого издания были изложены Белинским в двух заглавных статьях: «Вступление» и «Петербург и Москва».

Почему физиология? Потому что именно эта дисциплина способна описать живой организм без всякой мистики, с опорой на естественнонаучные знания. Так, все проявления человеческой жизни - от пищеварения до тончайших чувств - могут быть истолкованы как движение жидкостей, нервных импульсов... А любой социальный феномен - от отдельно взятого города до государства в целом - может быть уподоблен организму, жизнь которого сводится к циркуляции товаров, взаимодействию отдельных (профессиональных, возрастных) групп населения...

Почему Петербург? Потому что столица - наиболее динамично развивающийся город Российской империи. Здесь находится сердце политической и культурной жизни страны, центр науки и искусства, вот-вот будет пущена первая в стране железная дорога. Типичный петербуржец и живет-то в гораздо более стремительном темпе, нежели житель любого другого города. Он озабочен карьерой, каждое утро спешит на службу, много читает, обитает в скромной квартире многоэтажного дома (а не в полудеревенской усадьбе, как житель Москвы). Вместе с тем технические новшества неизбежно приводят к расслоению городского населения, к появлению большого количества обездоленных...

Задача альманаха «Физиология Петербурга» выходила далеко за привычные границы изящной словесности. Подробное изображение изъянов столичной жизни наиболее развитого города империи призвано было в первую очередь «вскрыть общественные язвы», обратить внимание общества на судьбы обездоленных петербуржцев. Ho, кроме того, косвенным образом указать пути организованного и планомерного, сугубо практического разрешения городских проблем и противоречий.

Идеолог альманаха «Физиология Петербурга» подчеркивал, что романтическая эпоха литературных гениев осталась позади. Ведь каждый из них неизбежно старался в одиночку постигнуть сокровенные тайны бытия («Ты царь - живи один», сказано у Пушкина о художнике-гении). Авторы же «Физиологии Петербурга» - «обыкновенные таланты», способные поступиться личными амбициями ради общей литературно-общественной задачи. Плоды их коллективного творчества и для читателей будут понятней, и для общества в целом полезнее.

Теперь мы понимаем, почему среди авторов «Физиологии Петербурга» почти нет признанных классиков. Кроме Некрасова, Белинского и Панаева, нам хорошо известен лишь создатель знаменитого «Толкового словаря живого великорусского языка» Владимир Иванович Даль. Под псевдонимом «В. Луганский» он написал для альманаха очерк «Петербургский дворник». А также - в меньшей степени - Дмитрий Владимирович Григорович, автор очерков «Петербургские шарманщики» и «Лотерейный бал». Позднее он написал снискавшие популярность повести «Антон-Горемыка», «Гуттаперчевый мальчик» и другие.

Физиологический очерк: герои и события. Когда мы изучали русскую классику первой половины XIX века, то все время обращали внимание на одно и то же обстоятельство. А именно: русским писателям карамзинского, пушкинского и гоголевского поколений пришлось брать уроки у лучших европейских писателей того времени. Ради чего? Ради того, чтобы научиться изображать человеческую личность, человеческий характер в его индивидуальности, неповторимости. Этого требовал романтизм, в этом ощущалось веяние времени. А теперь нужно было сделать следующий шаг и связать индивидуальный характер героя с теми социальными, бытовыми, денежными обстоятельствами, которые эту личность и этот характер сформировали.

Авторы «Физиологии Петербурга» были в этом смысле настоящими первопроходцами. Герои и события петербургской жизни интересовали их вовсе не своей неповторимостью, оригинальностью, своеобычностью, но - напротив - типичностью, повторяемостью. Любой участник изображаемых ими событий может быть помещен в некий перечень лиц с аналогичной социальной судьбой.

Скажем, дворник Григорий из очерка Даля - один из многих деревенских жителей, вынужденных в большом городе искать заработок для содержания большой семьи. Он чувствует себя в облике дворника вполне комфортно, никогда не забывает о цели своего пребывания на берегах Невы, регулярно шлет деньги родне. Лет через десять он, возможно, вернется в свою деревню, чтобы на заработанные несколько сотен рублей (по тогдашним меркам - сумма значительная) начать небольшое торговое дело.

А вот другой дворник, Иван, скорее всего, подастся в кучера или в мелкие торговцы. В деревне ему делать нечего - слишком уж привык к столичной жизни, пусть и лишенной особых радостей. Слова «возможно», «скорее всего» мы выделили не случайно. Автор физиологического очерка очень часто описывает события, не происходящие непосредственно на наших глазах, но которые могут произойти при тех или иных внешних обстоятельствах, обусловленных социальными причинами.

Странная получается картина - в очерках действуют не люди, а обобщения, типы петербуржцев. Мол, смотри, читатель: с людьми такого-то социального типа иногда происходит вот что, а иногда - еще и вот что. Потому-то отдельные эпизоды из жизни героев «Физиологии Петербурга» могут быть совершенно не связаны друг с другом.

Так, дворник Григорий при случае без труда изъясняется на жаргоне уличных воров. Однако соответствующий эпизод не развернут (как можно было бы ожидать) в детективную историю о связи конкретного дворника с питерским «преступным миром». Автор немедленно переходит к иной возможной новелле из жизни дворника. Причем без всякой связи с прерванной историей о взаимоотношениях Григория с петербургскими ворами-карманниками.

Физиологический очерк и романтизм. Многие отличительные особенности физиологического очерка были ярким свидетельством антиромантического пафоса эпохи 1840-х годов. И дело не только в том, кто изображен (люди обыкновенные, лишенные романтической исключительности), но и как именно изображены герои. Действующие лица очерков описаны лишь извне, мы «не видим» их душевных мук, «не слышим» сомнений и жалоб, излитых во внутренних монологах.

Литераторы некрасовской плеяды словно бы говорят нам: в человеке нет и не может быть не только ничего романтически таинственного, но и вообще ничего собственно внутреннего, индивидуально неповторимого, непроницаемого для рентгеновского луча социального анализа. Буквально все в человеческом характере мотивировано внешними, материальными причинами, все можно вывести из социальных условий. Значит, о любом человеке можно с исчерпывающей полнотой судить на основании перечня его «анкетных данных»: социальное происхождение, образование, место проживания, материальный достаток, род занятий, круг общения...

Литераторов из круга Некрасова - Панаева - Белинского вскоре после выхода в свет альманаха «Физиология Петербурга» стали причислять к натуральной школе. То есть к писателям реалистического (или, говоря иначе, натуралистического) направления. Однако первым употребил в печати это словосочетание не Белинский, а заклятый враг некрасовского кружка Фаддей Булгарин. В одном из номеров газеты «Северная пчела» за январь 1846 года Булгарин написал, что «г. Некрасов принадлежит к новой, т. е. натуральной литературной школе, утверждающей, что должно изображать природу без покрова».

Надо ли говорить, что в слово «натуральная» Булгарин вкладывал исключительно отрицательный смысл. По его мнению, Некрасов со товарищи злоупотребляет нездоровым интересом публики к запретным («натуралистическим») подробностям и областям жизни, смакуют «низкие» стороны столичного быта, тем самым способствуя общему падению нравов. Нет бы изображать достойных, благополучных граждан, в поте лица своего трудящихся на благо царя и отечества!

Странно, но факт: Белинский не только не отверг обвинительной формулы натуральная школа, но принял ее и одобрил. Правда, смысл определения «натуральная» в его понимании стал совсем иным. Белинский толковал «натуральность» как естественность, природность (слово «природа» и есть русский аналог латинского «натура»). И противопоставил ей вычурную искусственность, изысканную надуманность литературных произведений самого издателя «Северной пчелы». Ее он определял как школу «риторическую», то есть далекую от естественности, искусственную.

Между тем в середине 1840-х годов и сам Булгарин был вовсе не чужд очерковой описательности; он опубликовал немалое количество зарисовок из жизни людей обычных, неромантических. В заглавии булгаринских очерков также нередко обозначены общественные и профессиональные группы горожан, о которых идет речь в соответствующем тексте: «Салопница», «Ворожея», «Корнет», «Извозчик-ночник». Более того, его очерки вышли в свет раньше знаменитой «Физиологии Петербурга».

Булгарин именно потому яростно боролся против Белинского, что между их литературными программами было очень много общего. И тот и другой настаивали на том, что современная словесность должна иметь практическую направленность, непосредственно влиять на общественный уклад российской жизни. Кроме того, она обязана быть демократичной, доступной самому широкому читателю. Иное дело, что Булгарин прямолинейно проповедовал общественную благонамеренность, создавал образы подчеркнуто положительных героев. А Некрасов призывал к устранению тех социальных болезней, которые авторы «Физиологии Петербурга» олицетворили в галерее униженных и оскорбленных жителей российской столицы. Тем не менее за борьбой двух ведущих направлений петербургской словесности нам необходимо различать противостояние не просто идейных врагов, но и конкурентов, пытавшихся занять одну и ту же нишу в литературном процессе эпохи.

Боръба за Гоголя. Литературные дебюты 1847 года. Каждое литературное направление стремится утвердить свой высокий статус. А ради этого ищет авторитетного предшественника, отца-основателя. Таковым в 40-е годы мог быть только Гоголь, автор «Ревизора» и «Мертвых душ». Писатель, исключительно популярный среди литераторов самых разнообразных убеждений: славянофилов и западников, москвичей и петербуржцев.

Для Белинского Гоголь в первую очередь сатирик, рисующий скудость и ущербность российской жизни (поэма «Мертвые души»), высмеивающий пороки лиц и сословий (комедия «Ревизор»), особенное внимание уделяющий изображению «маленького человека» (знаменитая повесть «Шинель»). Отсюда вроде бы прямая дорога к натуральной школе, по крайней мере Белинский в этом уверен. И все было бы так, если бы... не позиция самого Гоголя, в начале 1847 года выпустившего в свет необычную, исповедальную книгу «Выбранные места из переписки с друзьями» (о ней мы говорили в первой части учебника).

Легко догадаться, как отреагировали на изменение взглядов Гоголя предводители петербургских литературных партий. Белинский написал ходившее по рукам открытое «Письмо к Гоголю», в котором яростно обличал писателя за измену былым идеалам, за отстаивание религиозных ценностей, якобы давно отживших свой век. Так или иначе после «Выбранных мест...» говорить о Гоголе как о вожде и предтече натуральной школы стало совершенно невозможно.

Ну а Булгарин, разумеется, торжествовал! Сразу же после появления в книжных лавках новой книги Гоголя он писал в «Северной пчеле»: «Хвалители и превозносите ли его действовали неискренно, выставляя его первым русским писателем, основателем новой школы». Ныне же, по словам Булгарина, «прежние хвалители отступились от него... стали порицать своего идола», а это «истинное торжество для «Северной пчелы»!»

Итак, в 1847 году «теоретическая» битва за Гоголя была некрасовским кружком проиграна. Однако в конце концов направление Некрасова - Белинского оказалось в истории русской словесности явлением несоизмеримо более плодотворным. Вслед за «писателями средней руки», составлявшими большинство среди авторов «Физиологии Петербурга», с основателями натуральной школы стали сотрудничать будущие классики русской литературы Достоевский, Тургенев, Гончаров, Герцен... О причинах этих знаменательных событий нам и предстоит поговорить.

После успеха «Физиологии Петербурга» и вышедшего в 1846 году «Петербургского сборника» (в котором, кстати, дебютировал романом «Бедные люди» никому не ведомый литератор Федор Достоевский) Некрасов и Панаев задумали издавать журнал. Дело в том, что подготовка и выпуск в свет альманахов и сборников требовали непомерных усилий и затрат: всякий раз необходимо было заново получать официальное разрешение на издание, задолго «готовить» читателя к его появлению. Альманах, сборник -- неизбежно разовые, однократные мероприятия, поэтому их успехом у читателя трудно воспользоваться в полной мере - не издавать же без конца продолжение «Физиологии Петербурга»!

Иное дело, собственный «толстый» журнал, выходящий каждый месяц, имеющий легко узнаваемый перечень постоянных рубрик («Словесность», «Науки и художества», «Критика и библиография» и т.д.)! В конце 1846 года Некрасов и Панаев приобрели журнал, которому было суждено стать самым популярным литературным периодическим изданием середины XIX столетия. Впрочем, и прошлое у этого журнала было весьма громкое. «Современник» -- а речь идет именно о нем - был основан десять лет назад Пушкиным, который до своей гибели в начале 1837 года успел выпустить в свет всего четыре номера (или, как тогда говорили, книжки) своего любимого детища.

После смерти поэта журнал формально перешел к его наследникам, а издавался другом Пушкина, поэтом, критиком, профессором Петербургского университета Петром Плетневым. «Современник» при Плетневе громкого успеха не имел: тираж постоянно снижался, росли убытки.

И вдруг - прорыв! Новые издатели «Современника» в течение одного только первого года существования нового журнала опубликовали на его страницах столько нашумевших произведений, что нам остается только диву даваться: «Обыкновенная история» Ивана Гончарова, очерки из «Записок охотника» Ивана Тургенева, повести Достоевского и Григоровича, стихи Некрасова, фельетоны Панаева, статьи Белинского... А если упомянуть еще и о первом полном издании романа Герцена «Кто виноват? », вышедшем отдельной книгой в качестве приложения к «Современнику», то можно вроде бы с уверенностью сказать, что вся русская классика была выпестована в редакционном кружке «Современника».

Все так - да не так. Действительно, профессиональной прозорливости у основателей натуральной школы никак не отнять. Среди множества как начинающих, так и уже имевших высокую репутацию столичных литераторов Некрасов и Панаев безошибочно выбирали тех, кто, по их мнению, шел по пути натуральной школы, - и их протеже почти неизбежно оказывались в будущем на гребне успеха и славы. Однако натуральная школа по большей части тут была уже ни при чем.

Журналистика 40-х годов XIX в. ознаменовалась важным шагом вперед, и связано это прежде всего с деятельным участием в ней Белинского.

Белинский первым, исходя из реальной обстановки 40-х годов, серьезно двинул вперед принципы журнализма. Он прекрасно изучил и оценил опыт Карамзина, Пушкина и Полевого - наиболее ярких журналистов первой трети XIX в.

В условиях нарастания противоречий крепостного уклада, усиления крестьянских бунтов против помещиков острее, чем при декабристах, встал вопрос о путях дальнейшего прогресса, путях развития России, о выработке правильной революционной теории.

В этих условиях сформировались такие идеологические течения, как «официальная народность» (М.П. Погодин, С.П. Швырев), «славянофилы» (И.В. и П.В. Киреевские, А.С. Хомяков, К.С. Аксаков и др.), «западники» (В.П. Боткин, Т.Н. Грановский). В рядах «западников» очень скоро выделилась группа революционных демократов (Белинский, Герцен).

«Отечественные записки» Краевского

Каждое течение стремилось к изданию своих печатных органов ради изложения программных положений. Сторонники «официальной народности» были консервативны: ничего не хотели менять в жизни, только укреплять настоящее, т.е. самодержавие и православие. Славянофилы, критикуя многие недостатки русской жизни, пытались искать идеал общественного устройства в отдаленном прошлом, представляемом в идеализированном виде, отстаивая самобытность России. «Западники» видели образец общественного устройства в развитии мирным путем европейских буржуазных отношений. И только революционеры-демократы, желая европеизации России, не останавливались на буржуазном правопорядке, стремились к социализму, к справедливому обществу без эксплуатации и частной собственности. Однако в условиях 40-х годов, когда надо было еще подготовить широкое общественное мнение в пользу отмены крепостного права, просвещения и прогресса, «западники-либералы и революционные демократы могли сотрудничать вместе в таких изданиях, как журнал «Отечественные записки». Журнал «Отечественные записки», издававшийся с 1818 г. как исторический, далекий от злобы дня, обрел новую жизнь с 1838 г. под редакцией А.А. Краевского.

Первоначальный успех журнала был построен на противопоставлении «Библиотеке для чтения». Все, кто пострадал от бесцеремонности Сенковского и его союзников по триумвирату, объединились вокруг нового журнала и вступили в конкурентную борьбу с полуофициозной и подчас пошлой журналистикой, стоявшей на пути прогресса.

Главная сила популярности «Отечественных записок» связана с именем Белинского, который переехал из Москвы в Петербург и с 1839 г. начал активно сотрудничать в журнале как литературный критик и публицист. При нем энциклопедический журнал Краевского приобрел четкое направление, которое проводилось через все отделы журнала, но прежде всего через отдел критики и библиографии. Отсутствие в России других форм проявления общественной деятельности предопределяло в XIX в. такое значение литературы, литературной критики и библиографии. Вскоре в журнале приняли участие такие выдающиеся русские литераторы и журналисты, как Н.А. Некрасов, А.И. Герцен, И.И. Панаев, Н.П. Огарев. Здесь печатаются М.Ю. Лермонтов, И.С. Тургенев и другие писатели.

Постепенно журнал становится рупором борьбы против крепостничества, рутины, застоя, азиатчины. Большую роль здесь сыграла защита гоголевского направления в литературе как направления критического реализма. Не менее важным оказалось критическое отношение к идеализму в области философии. Статьи Герцена по философским вопросам «Дилетантизм в науке», «Письма об изучении природы», опубликованные в журнале, были высоко оценены современниками как защита передового, материалистического мировоззрения. Белинский и Герцен истолковывают философию как алгебру революции.

Белинский выступает как активный полемист против всех противников прогресса, а также против апологетов буржуазных отношений, начинается полемика со славянофилами. Памятниками этой борьбы являются статьи Белинского «Педант», «Парижские тайны», «Ответ "Москвитянину"», годичные обзоры литературы и др. Белинский превратил «Отечественные записки» в политическую трибуну борьбы против крепостничества, подготовки общественного сознания к неизбежности отмены крепостного права. Разбирая произведения Лермонтова, Пушкина, Гоголя, он выстроил свою систему ценностей в русской литературе, дал глубокое истолкование их творчества.

Статьи Белинского были проникнуты горячей любовью к родине. Критик-публицист защищает человеческое достоинство в людях, просвещение, высокую нравственность; проповедует передовое искусство и литературу. Особенно удачно работает критик в жанре обозрений. Его статьи, по свидетельству современников, читали с жадностью. Были случаи, когда молодые люди перекупали право первому прочитать журнал с материалами Белинского. «Отечественные записки» скоро стали самым популярным журналом. В 1846 г. они имели 4 тысячи подписчиков. В условиях кризиса крепостнического строя публицистика Белинского и Герцена, стихи Некрасова явились важным фактором общественной жизни, борьбы за прогресс, социализм.

Однако политическая осторожность и эксплуататорские склонности Краевского заставили в 1846 г. уйти из журнала Белинского, Некрасова, Герцена и других.

«Современник» Некрасова

В 1846 г. Некрасов и Панаев приобретают у П.А. Плетнева журнал «Современник», основанный Пушкиным. Идейным руководителем журнала становится Белинский. 1847-1848 гг. - короткий, но самый замечательный период в журналистской и общественно-политической деятельности Белинского. Понять его можно только в свете знаменитого «Письма к Гоголю» - единственного произведения Белинского, написанного без оглядки на цензуру и известного долгое время только в рукописных списках. В этом произведении публицист выступил в защиту гражданского значения литературы, против крепостников и самодержавной формы правления, против догматов православной церкви. Самыми важными, насущными задачами своей страны он провозгласил уничтожение крепостного права, отмену телесного наказания и введение элементарной законности. Осуществление этих требований обеспечило бы прогресс России. С этих позиций и оценивает Белинский состояние литературы, журналистики, ведет полемику со всеми, кто мешает общественному и социальному прогрессу страны. Его обозрения русской литературы за 1846 и 1847 гг., статьи по поводу последних произведений Гоголя («Выбранные места из переписки с друзьями») стали манифестом передового движения России, хотя многие литераторы не согласились с оценкой Белинского «Выбранных мест из переписки с друзьями» Гоголя, увидев в этой книге важные религиозно-нравственные искания русского писателя.

После ухода Белинского из «Отечественных записок» журнал Краевского занял умеренно-либеральную позицию.

«Москвитянин»

Умеренную позицию занимали и возникавшие славянофильские журналы. Они издавались преимущественно в Москве - «Московский наблюдатель», «Москвитянин» и другие. Наиболее крупный из них «Москвитянин» в 40-е годы имел отдел «Духовное красноречие», защищал национальную самобытность России, печатал сербских, болгарских, чешских авторов. Ведущую роль в нем играли братья Аксаковы, Хомяков, И. Киреевский и другие. Славянофилы пытались оспаривать взгляды Белинского на поэму Гоголя «Мертвые души», его представления о прогрессе.

В 50-е годы в журнале печатался драматург Н.А. Островский, оригинальный критик Ап.А. Григорьев. Объективная оценка купечества, высоких нравственных качеств купцов, их жен, дочерей существенно дополняла привычную негативную картину жизни этого сословия.

Ап. Григорьев (позднее работавший в журналах братьев Достоевских «Время» и «Эпоха») как критик не примыкал ни к лагерю Белинского, ни к сторонникам аристократического, эстетического направления, считая, что литература, искусство отражают жизнь, передают цвет и запах эпохи, а критика ищет в произведениях искусства связь с действительностью. Однако идеалом считал не прогресс, а патриархальную самобытность, нравственную чистоту героев. Григорьев был проникновенным истолкователем пьес Островского, женских образов русской литературы.

Позднее славянофилы издавали несколько газет: «Молва» (1857), «Парус» (1859) и др. К сожалению, они быстро закрывались правительством за противопоставление жизни простого народа и господ (статья К. Аксакова «Опыт синонимов: Публика - народ» в газете «Молва»), за требование славянофилами свободы слова, гласности.

Вопросы для повторения

1. Что делало «Отечественные записки» лучшим журналом 1840-х годов?

2. В каких статьях В. Г. Белинский защищает прогресс и гоголевское направление в литературе?

3. Какими средствами в «Современнике» Н.А. Некрасова велась подготовка общественного сознания к отмене крепостничества?

4. Вспомните, какие журналы отмечены участием славянофилов в 1840-1850-е годы?

5. К чему сводилась полемика славянофилов и В.Г. Белинского вокруг «Мертвых душ» Н.В. Гоголя?

Возникновение движения бабидов

Замечание 1

Подписание Каджарами целого ряда неравноправных договоров с Россией, Великобританией, Францией, Австрией вызвало массовое недовольство в стране. Самым заметным проявлением такого недовольства стало движение бабидов – радикально настроенных шиитов, которые основали в начале 1840-х годов своеобразную религиозную секту.

Ее основоположником был наследственный торговец хлопчатобумажными тканями Али Мухаммад Ширази. В 1844 он назвался Бабом – то есть «Воротами», через которые «скрытый» 12-й имам передает свою волю людям, а в 1847 году сам себя провозгласил долгожданным Махди, на которого в результате переселения душ перешла духовная благодать всех предыдущих пророков и который пришел, наконец, на землю, чтобы установить на ней справедливость. Свои идеи Баб изложил в книге «Баян» («Откровение»), которая должна, стать новым Священным Писанием вместо устаревшего Корана. Так, претендуя на мусульманский характер своего творения, Баб написал Баян одновременно на персидском и арабском языках.

Замечание 2

Фундаментом новой идеологии стал постулат о том, что ортодоксальные мусульманские законы и порядки, установленные Пророком Мухаммедом и кодифицированные Кораном и шариатом, уже устарели и должны быть заменены новыми.

Государственное устройство своего государства Баб предлагал строить на основе «священного числа» 19, которое он вывел от арабского слова хайр («благо, добро»), поскольку буквенная запись этого слова в арабском исчислении означает число 18, к которому прилагалась единица, что символизировала единого носителя вечной жизни.

За пропаганду идей, принципиально противоречили канонам ортодоксального шиизма, новоявленного пророка сразу арестовали (1847) и посадили в крепость Мака, однако арест Баба только способствовал радикализации движения . Его соратники перешли от проповедей к активным действиям. Бабиды провели съезд, на котором объявили о начале своей государственности.

Восстание бабидов

Шахское правительство разогнало съезд бабидов. Ответом на эту акцию было вооруженное восстание, начало которых пришелся на сентябрь 1848 года. Восемь месяцев шахские войска пытались подавить выступление, но безуспешно. В мае 1849 года власть предложила «мятежникам» амнистию, жизнь и свободу в случае добровольной капитуляции. Бабиды в этом же месяце согласились на предложенную властью капитуляцию, но шахские войска всех их коварно уничтожили.

Второе восстания бабидов вспыхнуло в июне 1849 года. Правительство бросило многочисленную карательную армию с пушками, которые буквально стирали в порошок оборонительные сооружения «бунтовщиков», однако сопротивление не утихало. Лишь ценой больших потерь каджарские войска сломили сопротивление. В декабре 1849 года уцелевшим повстанцам также пообещали шахское прощение, а когда они сложили оружие – всех поголовно перебили.

Замечание 3

Боясь окончательно потерять контроль над ситуацией в стране, правительство обратилось к чрезвычайным мерам. В июле 1850 году в Тебризе казнили заключенного еще в 1847 г. Баба, лишив повстанцев их религиозно-политического вдохновителя.

Массовым террором подавили восстание в бабидов сжигали живьем целыми семьями. Теперь им уже никто ничего не обещал – бунт топили в крови.

Усиление централизации и реформы

Замечание 4

Во время правления Амира Низама (1808 - 1852) заметные изменения происходили и в общественной жизни страны. Проводя соответствующие реформы , правительство осторожно попытался освободить из-под тотального контроля ортодоксального шиитского духовенства образовательную и судебную системы.

В 1851 г. в Иране начали выходить персоязычные газеты, а в следующем году в Тегеране открылся первый светский лицей для детей придворной знати, где преподавали историю, географию, химию и медицину. Позже, в русле начатых реформ, в иранской столице организовали военную школу европейского образца, где преподавали французские инструкторы. Начатые реформы по инерции продолжались определенное время после его смерти. В Иране началось строительство первых предприятий машинной индустрии.

Однако результативность этих нововведений оказалась мизерной. Иран Каджаров уверенно опускался в болото полуколониального порабощения. Ускорил этот процесс очередной военный конфуз – поражение от Англии в войне.

Кризис и усиление зависимости Ирана

Довершило полуколониальное порабощение Ирана финансово-экономическая экспансия европейских стран – в первую очередь России и Великобритании. Хроническое отсутствие средств заставило Каджаров искать инвесторов для развития экономики на любых условиях.

Замечание 5

Государство Каджаров окончательно теряла экономический и дипломатический суверенитет, а вскоре потеряло и финансовую самостоятельность. Лишенный средств Насер ад-Дин Шах в конце XIX в. вынужден был брать кредиты под кабальные проценты у британских и русских финансистов, которые перед этим лишили Иран финансового суверенитета.

Государственный распад сопровождался активизацией сепаратистских режимов в провинциях империи, где вместе с иностранцами правили теперь уже не шахские наместники, а местные чиновники, с которыми британцы и русские, игнорируя шахское правительство, заключали прямые договоры о концессии, субсидии, организацию автономных вооруженных формирований.

Формально Иран сохранил зависимость, но только потому, что Британия не допустила превращения Ирана в русскую колонию, а Россия – в британскую.

100 р бонус за первый заказ

Выберите тип работы Дипломная работа Курсовая работа Реферат Магистерская диссертация Отчёт по практике Статья Доклад Рецензия Контрольная работа Монография Решение задач Бизнес-план Ответы на вопросы Творческая работа Эссе Чертёж Сочинения Перевод Презентации Набор текста Другое Повышение уникальности текста Кандидатская диссертация Лабораторная работа Помощь on-line

Узнать цену

В отечественную историю 1840-е годы вошли как «эпоха возбужденности умственных интересов» (А. И. Герцен), период удивительного взлета философеко-общественной и литературно-критической мысли. Постановка и решение всех общественно-политических, философско-историческнх и эстетических вопросов в это «замечательное десятилетие» (П. В. Анненков) определялись противостоянием двух сформировавшихся на рубеже 1830— 1840-х годов течений русской общественной мысли — западничества и славянофильства. В основании споров западников и славянофилов лежал жизненно важный вопрос о месте России в историческом процессе, связи ее культурно-исторического прошлого с настоящим и будущим, её возможном вкладе во всемирную историю. Oт ответа на него зависела и оценка тех или иных явлений литературной истории и современности.

ЗАПАДНИКИ (В.Г. Белинский, А. И. Герцен, Т.Н.Грановский, 1С Д. Кавелин, В.П.Боткин, 11 В.Анненков и др.) - отстаивали необходимость исторического движения России по европейскому пути, выдвигали на первый план идею свободы и самоценности человеческой личности, подчеркивали исчерпанность тех начал, которые составляли основу древнерусской жизни. Программными выступлениями западников стали публичные лекции Т.Н. Грановского, статьи Белниского, появившиеся В «Отечественных записках» за 1841 г. и получившие позже общее название «Россия до Петра Великого», и напечатанная в первом номере некрасовского «Современника» работа К. Д. Кавелина «Взгляд на юридический быт Древней России».

СЛАВЯНОФИЛЫ (А.С.Хомяков. ИВ. и П. В Киреевские, К. С. и И.С. Аксаковы, Ю.Ф Самарин, Д. А.Валуев и др.) - публиковали свои статьи на страницах «Москвитянина», «Московских литературных и ученых сборников»,«Русской беседы» , выступили против перенесения на историю России схем европейской истории. Обосновывая оппозицию «России— Европа», они подчеркивали, что Европа возникла как результат завоеваний одних народов другими, а Россия — мирным путем; на Западе утвердился рассудочный католицизм, в России — цельная христианская вера; в европейской жизни преобладает индивидуалистическое начало, а в русской — общинное. Главную задачу, вставшую перед русской нацией, славянофилы видели в том, чтобы построить жизнь на общинных и подлинно христианских началах и тем самым встать на путь к истинному единению — «соборности».

Несмотря на острые споры между собой, западники и славянофилы являлись союзниками в общем стремлении к преобразованию русской жизни. Те и другие критиковали николаевский режим, требовали Отмены крепостного права, отстаивали свободу совести, слова, печати. Характерно более позднее признание А. И. Герцена «... мы были противниками их, но очень странными... У них и у вас запало с ранних лет одно сильное, безотчетное... чувство безграничной, обхватывающей все существование любви к русскому народу, русскому быту, к русскому складу ума. И мы, как Янус или как двуглавый орел, смотрели в разные стороны, в то время как сердце билось одно».

Трибуной общественных и эстетических споров в 40-е годы, как и в предшествующее десятилетие, остается русская журналистика, претерпевшая серьезные изменения. В истории русской литературы наступает «журнальный период». Откликаясь на вес наиболее значительные явления умственной жизни России и Европы, вбирая в себя всю отечественную и переводную беллетристику («Отечественные записки», «Современник», «Москвитянин» и др.) «превратились в необычайно важный фактор социально-политического и культурного движения и сделались Центрами идейной жизни страны».

Одобрительно оценивали возраставшее влияние журналов Белинский и Гсрцен. По словам Герцена, они «распространили в последние двадцать пять лет огромное количество знаний, понятий, идей. Они давали возможность жителям Омской или Тобольской губернии читать романы Диккенса или Жорж Санд. спустя два месяца после их появления в Лондоне или Париже».

Издатели и редакторы журналов стремились придать идейное единство всем публикуемым здесь материалам: публицистический, критическим, художественным и научным. Еще более важное место, чем прежде, заняла в них литературная критика. В журналах этого времени по справедливому замечанию Н. Г. Чернышевского, «эстетические вопросы были...по преимуществу только полем битвы, а предметом борьбы было влияние вообще на умственную жизнь». Определяющее значение для журналов приобрело понятие «литературного направления», которое еще в 1830-е годы активно отстаивал Полевой. С новой силой разгорелась журнальная полемика по разнообразным вопросам, приковывающая к себе внимание читающей и мыслящей России.

В 1840-е годы разнообразнее, чем прежде, стали типы периодических изданий. Наряду с литературными ежемесячниками выходят театральный журнал «Репертуар и Пантеон» Ф А. Кони, еженедельный иллюстрированный журнал «Иллюстрация» Н. Кукольника, рассчитанные на широкие слои публики. Растет значение газет: в ряде городов упрочилось издание «Губернских ведомостей». В издательское дело все больше проникают предпринимательские отношения, увеличивается количество профессиональных журналистов и литераторов. Рядом с читателем из дворян появляется новый демократический читатель из среды чиновничества, купечества и духовенства.

Центральное место в журналистике 1840-х годов заняли «Отечественные записки» , которые в 1839 г. перешли в руки близкого к литературным кругам А. А. Краевского. Стремясь противостоять журнальной монологии Ф. Булгарина. Н. Греча и О. Сенковского, А. А. Красвский привлек к изданию талантливых литераторов различной направленности. Среди сотрудников «Отечественных записок» были и писатели пушкинского круга (П А Вяземский, В.А.Жуковский, В,Ф.Одоевский), начинавшие творческий путь молодые писатели (Лермонтов,Тургенев,Достоевский, Панаев и др.). Солидный по объему журнал (до 40 печатных листов) включал в себя восемь отделов: «Современная кропим» России». (Наука», «Словесность», «Художества», «Домоводство, сельское хозяйство н промышленность вообще», «Критика», «Современная библиографическая хроника», «Смесь». Направление журнала определялось Белинским, который после переезда в Петербург возглавил критико-библиографический отдел журнала, и его друзьями— Боткиным, Катковым, Грановским, Кетчером, Кудрявцевым. Вскоре в «Отечественных записках» начали сотрудничать близкие критику Герцен, Огарев и Некрасов.

Ставший организационным центром западников, журнал «Отеч. записки» активно выступал за европеизацию русской жизни, знакомил читателей с высшими достижениями европейской научной я художественной мысли. В «Отечественных записках» пенились лучшие произведения русской литературы, созданные в конце 1830— 1840-х годах: стихотворения Лермонтова и отдельные части «Гсроя нашего времени», «песни» и «думы» Кольцова, работы Герцена, ранние произведения Тургенева, рассказы и стихотворения Некрасова, повести Достоевского и Салтыкова-Щедрина Кроме названных писателей, в отделе словесности публиковались Д.В.Григорович, В.И.Даль, В.А,Соллогуб, Г Ф Квитка-Ос-новьяненко, А.А.Фет и многие другие. Переводная художественная литература была представлена произведениями Ж Сайд, Диккенса, Ф Купера. Г Гейне.

В конце 1840-х годов лидирующее положение в русской журналистике занял «Современник ». Издававшийся после гибели Пушкина П. А. Плетневым и не привлекавший долгие годы активного читательского внимания, этот журнал в 1847 г. перешел в руки Н. А, Некрасова я И.И. Панаева и приобрел, благодаря участию в нем Белинского и Герцена, радикальную направленность,

С целью противостояния передовой русской журналистике а начала 1840-х годов правящие круги дали разрешение на выпуск двух новых изданий — журналов «Маяк»(ред - Бурачок) и «Москвитянин»(ред - Погодин). «Маяк» яростно нападал на немецкую философию, преследовал современную французскую литературу и стремился привить охранительный дух литературе отечественной, оценивая ее исключительно с позиций религиозности, «патриотизма» и «народности». «Москвитянин» - клеветнические наладки на передовую журналистику и литературу, гневные инвективы в адрес погрязшего в разврате, изнемогающего от «переломов и разрушений» Запада соседствовали здесь с глубокой оценкой основ европейского и русского просвещения в статьях И. Киреевского, проницательными, хотя и односторонними суждениями о творчестве Гоголя в статьях К.Аксакова, с верой в крестьянство как хранителя и выразителя народных убеждений и чаяний в выступлениях А.С.Хомякова.

В связи с усиливающимися в кругу западников разногласиями началась полемика по целому ряду проблем между «Современником» и журналом «Отечественные записки». Однако наиболее принципиальная граница противостояния пролегла в 40-е годы между «Отечественными записками» и «Современником» как органами демократического направления, с одной стороны, я «Москвитянином» — с другой.

Критические статьи и библиографические заметки «Отечественных записок» в обладали единством эстетических, исторических и этических принципов рассмотрения произведений. Большое количество обзорных статей в журнале свидетельствовало о стремлении критиков обозначить главные тенденция историко-литературного развития. Белинский, Галахов, Боткин отстаивали «поэзию действительности, одухотворенную живым национальным интересом, «гуманную субъективность» художника, приветствовали движение русской литературы по пути реализма. На страницах журнала начинала складываться и критика тенденциозная, критика «по поводу», которая займет центральное место в журналах последующего десятилетия. В связи с этим характерно признание А. Д. Галахова: «...нас интересовало не столько само содержание разбираемого сочинения, сколько отношение содержания к дорогим для нас убеждениям. Мы пользовались новым трудом литератора или ученого как поводом поговорить о том, что составляло задачу журнала, что давало ему цвет, отвечало сущности его программы».

В целом критика конца 1840-х — начала 1850-х годов, напоминая «затишье перед бурей», отражает сосредоточенные ожидания литературной общественности, связанные с переменами в политической жизни.

Сороковые годы 19-го века открывают собой новую эру в литературе. Творчество писателей всё более сосредоточивается на идейной стороне произведений и на глубокой внутренней психической работе, связанной с поиском основ мировоззрения, которое могло бы удовлетворить жажду истины и возвышенных идеалов.
Это умственное движение было подготовлено многими важными явлениями в исторической жизни России. Зарождение его относится ещё к царствованию Екатерины (Новиков , Радищев), затем последовательно и неуклонно продолжается в период двадцатых и тридцатых годов, захватывая всё большую область духовных интересов.
Творения Пушкина и Гоголя знакомили с красотами поэзии, таившейся в недрах народной жизни. Исторические и этнографические изучения всё дальше проникали вглубь этой жизни, о которой до сих пор имелись лишь смутные и фантастические представления, заимствованные из чуждых источников и из патриотических реляций военного времени.
С другой стороны - западноевропейская литература всё более обогащала пробуждающуюся мысль целыми откровениями и раскрывала широкие горизонты. Таковы были общие причины, обусловившие расцвет литературы в сороковые годы.
Непосредственное влияние на характер этого периода русской литературы оказало то идейное движение, которое, как было указано, проявилось в половине тридцатых годов в московских кружках молодых идеалистов. Им обязаны своим первым развитием многие из самых крупных светил сороковых годов. В этих кружках зародились основные идеи, положившие начало целым направлениям русской мысли, борьба которых в течение десятков лет оживляла русскую журналистику.Когда к влиянию идеалистической немецкой философии Гегеля и Шеллинга присоединилось увлечение французским романтическим радикализмом (В. Гюго, Ж. Санд и др.), в литературных кружках проявилось сильное идейное брожение: они то сходились на многих общих им пунктах, то расходились до прямо враждебных отношений, пока, наконец, не определились два ярких литературных направления: западническое, петербургское, с Белинским и Герценом во главе, ставившее во главу угла основы западноевропейского развития, как выражение общечеловеческих идеалов, и славянофильское, московское, в лице братьев Киреевских , Аксаковых и Хомякова , старавшееся выяснить особые пути исторического развития, соответствовавшие вполне определённому духовному типу известной нации или расы, в данном случае славянской (см. славянофильство). В увлечении борьбой страстные по темпераменту адепты того и другого направлений очень часто впадали в крайности, то отрицая все светлые и здоровые стороны национальной жизни во имя возвеличения блестящей умственной культуры Запада, то попирая результаты, выработанные европейской мыслью, во имя безусловного преклонения перед малозначительными, иногда даже ничтожными, но зато национальными особенностями своей исторической жизни.
Тем не менее, в период сороковых годов это не мешало обоим направлениям сходиться на некоторых основных, общих и обязательных для обоих положениях, которые оказывали самое благотворное влияние на рост общественного самосознания. Это общее, что связывало обе враждующие группы, был идеализм, бескорыстнейшее служение идее, преданность народным интересам в самом широком смысле этого слова, как бы различно не понимались пути к достижению возможных идеалов.
Из всех деятелей сороковых годов лучше всех выразил общее настроение один из самых сильных умов той эпохи - Герцен , в произведениях которого гармонически сочетались глубина аналитического ума с поэтической мягкостью возвышенного идеализма. Не пускаясь в область фантастических построений, которым часто предавались славянофилы, Герцен, однако, признал многие реальные демократические основы в русской жизни (напр., общину).
Герцен глубоко верил в дальнейшее развитие русской общины и в то же время анализировал тёмные стороны западноевропейской культуры, которые совершенно игнорировали чистые западники. Таким образом, в сороковые годы литература впервые выдвигает ясно выраженные направления общественной мысли. Она стремится стать влиятельной общественной силой. Оба враждующие направления, и западническое, и славянофильское, с одинаковой категоричностью ставят для литературы задачи гражданского служения.
В деятельности Белинского с появлением гоголевского "Ревизора" и особенно "Мёртвых душ" происходит перелом, и он прочно становится на почву мировоззрения, главные положения которого легли с тех пор в основу всей последующей реальной критической школы. Оценка литературных произведений с точки зрения их общественного значения и требования художественной правды - таковы основные положения юной реальной школы, равно признанные обязательными как западниками, так и славянофилами. Эти же общие положения сделались руководящими и для молодых художественных сил, которые значительной долей своего духовного развития были обязаны литературным кружкам и которым впоследствии суждено было занять выдающееся положение в русской литературе.
Но не только в выработке общих теоретических положений заключалась характерная сторона сороковых годов, а и в той интимной, психической работе, в том душевном процессе, которое переживало большинство лучших людей 40-х годов и который яркой нитью отразился на большинстве художественных произведений того времени. Главные роли в этом душевном процессе играли осознание ужасов крепостного права, какого даже приблизительно не имело предшествовавшее поколение, и душевная раздвоенность: с одной стороны - возвышенные мечты и идеалы, воспринятые из величайших созданий человеческого гения, с другой - полное сознание бессилия в борьбе даже с обыкновенными житейскими неудачами, разъедающая, обезволивающая рефлексия, гамлетизм. В этой душевной раздвоенности - ключ к пониманию почти всех выдающихся произведений в период 1840 - 1860 годов.
Сознание социальных язв привело к глубокому сочувствию порабощённому веками народу, к реабилитации его человеческой личности, а вместе с тем и всех "униженных и оскорблённых", и нашло воплощение в лучших созданиях, посвящённых народной жизни: в деревенских рассказах Григоровича , "Записках охотника" Тургенева , в первых песнях Некрасова , в "Бедных людях" и "Записках из Мёртвого дома" Достоевского , в первых рассказах Толстого , в "маленьких людях" и в "тёмном царстве" Островского и, наконец, в "Губернских очерках" Щедрина . А весь душевный хаос кающегося, преисполненного благих порывов, но страдающего безволием, терзаемого рефлексией героя сороковых годов нашёл выражение в создании самых остроумных и глубоко проанализированных типов того времени, каковы у Тургенева : Рудин, Лаврецкий, Гамлет Щигровского уезда; у Толстого : Нехлюдов, Оленин; у Гончарова : Адуев младший, Обломов; у Некрасова : "Рыцарь на час", Агарин (в "Саше") и многие другие. Этот тип художники 40-х годов воспроизвели в столь многообразных видах, посвящали ему столько внимания, что создание его нужно считать одним из самых характерных явлений этого периода. В дальнейшем своём развитии многие психические особенности этого типа послужили для некоторых крупных писателей основой для целого мировоззрения.
Так, Тургенев в статье "Дон Кихот и Гамлет", несомненно, имел в виду этот тип, придавая его психике общечеловеческое значение. А у Л. Толстого и Достоевского он переходит в тип "кающегося дворянина", становится выражением как бы всенародного покаяния во всех исторических прегрешениях и почти отождествляется с их собственным мировоззрением, дав им возможность на почве этого покаяния подойти к анализу современных социальных зол и к своеобразному их освещению и пониманию. Впоследствии этот же тип "кающегося дворянина" имел значительное влияние и на образование характерных сторон направления, известного под именем народничества, искавшего в слиянии с простым народом и служении ему средство очистить свою совесть "оплатой долга народу", а в его душевном складе и формах его быта видевшего элементы для создания будущего идеального строя жизни.
К заслугам писателей 40-х годов можно отнести и их гуманное отношение к женщине, навеянное пушкинской Татьяной и романами Жорж-Занд. Оно нашло своё самое поэтическое выражение и в блестящих страницах критики Белинского , и в художественных созданиях сначала Герцена ("Кто виноват", "Сорока воровка"), а затем в героинях повестей Тургенева , вызвавшего целый ряд подражателей в 60-х годах и создавшего целую школу женщин-писательниц (