Генерал лейтенант лукин михаил федорович. Лукин, Михаил Фёдорович

В своих беседах с Константином Симоновым Михаил Лукин подробно описывал как он попал в плен. Интересно, что тут внезапно в немцких документах выскачила их версия этого события. Оба текста выставляю на суд читателя. Певый - записанный К Симоновым, Второй - из журнала боевых действий 258 дивизии

М.Л.: Да, я чувствую, что это уже не войска. Он говорит: «Надо развести костры». И развели костры. Я говорю ему, что сейчас же увидят дым в лесу. А народу-то нас тут было много сравнительно к этому времени. «Противник, - говорю, - поймет, что лес живет, и сейчас обязательно придет». Так оно и случилось.

Когда они развели костры, подходят какие-то двое штатских и говорят: «Кто здесь старший?» Я говорю, что я. «Мы представители особого отдела 24-й армии. Здесь в землянке лежит начальник особого отдела 24-й армии, Можин, раненный тяжело».

Я пошел к нему. А мы с ним были знакомы по Сибирскому округу. Он лежит раненый, там еще несколько человек раненых, его особисты там сидят. Он говорит: «Михаил Федорович, не уходи никуда, в землянке оставайся здесь. Я послал верного человека, за нами прилетит самолет. Даю слово, что он прилетит за нами». Поговорили мы, он нас покормил. У него была колбаса, еще что-то было.

К.С.: Он неподвижный раненый был?

М.Л.: Тяжело он был раненный. А остальные-то все ничего. Только еще один особист тоже тяжело раненный был. А у меня, когда девочки меня перевязывали, револьвер выпал. Так я его и не нашел, без револьвера уже хожу.

И мы задремали. Вдруг прибегают адъютанты, прикрепленные ко мне, и говорят: «Товарищи, выходите. Немцы». Пока собрался Можин, пока я ему помогал - он раненный был в обе ноги, да и сам-то я раненый, и рука-то у меня, одной рукой, - приходят уже немцы, кричат: «Хальт!» Я говорю: «Давай скорей выходить, еще бросят гранаты сюда. Они же не войдут так сразу, а бросят гранаты, и мы пропадем с тобой ни за что».

В это время лежащий здесь особист, который не мог вставать совершенно, тяжело был ранен, говорит: «Выходите скорей, сейчас гранаты бросят». Мы вышли, смотрим, немцы стоят. Мы руки вверх подняли. Я говорю этим ребятам - с ними девушка была, видимо, машинистка его или какая-то еще работница у него: «Передайте всем, чтобы не говорили, что это начальник особого отдела, он - интендант». На нашивках-то у него не видно было. Ромб один был у него. Так они и делали, никто не сказал, что это начальник особого отдела.

Нас быстро обыскали. У меня все отняли. Серебряный портсигар отняли, часы сняли. Я говорю: «А куда же часы-то забираешь?» Хотел у него отобрать. Он рванул у меня часы. Книжечку смотрит: «Генерал! Генерал!» Тут сразу сбежались все немцы - генерала поймали. Подошел фельдфебель, разогнал немцев и что-то говорит мне. Я очень плохо понимаю по-немецки. А Можина увели уже, всех особистов увели и часть офицеров, которые здесь были. Остался я и несколько командиров.

В это время подходит наша группа, отходящая, открывает стрельбу. Все повернулись в сторону группы, и когда я увидел, что все повернулись, я бросился бежать в противоположную сторону. А с противоположной стороны идет на меня группа немцев. Автомат: «Тр-р-р-р» - меня опять в эту же ногу, в коленную чашечку. Я теряю сознание

Доклад
о ходе боевых действий, в результате которых был пленён
русский генерал-лейтенант Лукин.

Согласно приказа полка от 15.10.41, 1-й батальон 478-го пехотного полка получил приказ, 15.10.41 усиленным разведдозором ещё раз прочесать ту же боевую полосу, что прочёсывалась 13.10, в северо-восточном направлении на предмет обнаружения отбившихся русских.

Для этой цели было выделено по одному взводу из 1-й и 2-й рот под командованием лейтенанта Маслова (Ltn Maslow) с приданным им станковым пулемётом. Разведдозору выделили и радистов. В 7:45 оба разведдозора выдвинулись из Песочной и Дроздово. В то время, как действующий слева разведдозор 1-й роты прочёсывал треугольный лес, не сталкиваясь ни с каким сопротивлением, то взвод 2-й роты вскоре после того, как ступил в прямоугольный лес, наткнулся на такое сильное сопротивление, что дальнейшее продвижение стало невозможным. Большие потери и сильный оборонительный огонь вынудили командира разведдозора залечь и запросить у лейтенанта Маслова подкрепления. Лейтенант Маслов повёл часть своего разведдозора фронтально, в то время как остальная часть прикрывала северо-западную окраину леса. Но и теперь не удалось подойти к противнику ближе. Чтобы сломить упорное сопротивление, лейтенант Маслов немедленно запросил подкрепления из батальона. На это командир батальона – майор Раутерберг (Mj Rauterberg) с частью штаба прибыл к прямоугольному лесу и послал в него основную часть 2-й роты, два отделения с тяжёлыми миномётами, взвод станковых пулемётов и взвод лёгких пехотных орудий.

Ввиду того, что сопротивление винтовочным и пулемётным огнём было не сломить, а разведдозор 2-й роты между тем уже отошёл до кромки леса, командир батальона приказал в течение четверти часа, с 10:45 до 11:00, провести огневую подготовку из тяжёлых миномётов и пехотных орудий. После этого вся 2-я рота под командованием лейтенанта Бекерта выступила в атаку в прямоугольный лес, в то время как взвод 1-й роты, действуя с треугольного леса, взял на себя прикрытие северо-западного края прямоугольного леса. Взвод станковых пулемётов, находясь на восточном углу треугольного леса, своим огнём должен был отсекать северо-восточную сторону прямоугольного леса. Юго-восточная сторона также была прикрыта взводом станковых пулемётов. Командный пункт батальона сначала находился перед западным углом прямоугольного леса, а после огневого удара перешёл к восточному острию треугольного леса. После тяжёлого продвижения вперёд через густые лесные заросли и яростный оборонительный огонь противника, одному отделению 2-й роты удалось подобраться к оборудованному блиндажу, который частично был замаскирован немецкой плащ-палаткой. Несмотря на прицельный винтовочный огонь с деревьев, солдатам Хаузнеру (Hausner) и Керстену (Kersten) удалось подбежать ко входу и сорвать плащ-палатку. За ней в блиндаже укрывались несколько офицеров и одна женщина. Лишь после угрозы ручными гранатами, несколько из них вышло наружу, в то время как один офицер застрелился. Среди пленных находился генерал-лейтенант Лукин и его адъютант.
Генерал Лукин, после того, как от него получили важный картографический материал, был поставлен ефрейтором Штэком за взводом, т.к. эвакуация пленного в тыл сильно осложнилась повторным отчаянным противостоянием. При этом генерал-лейтенант Лукин вновь был ранен в ногу русской винтовочной пулей. Стрелки были уничтожены рукопашной атакой. 2-я рота с боем пробилась до северо-восточного края леса, в то время как к этому моменту использованный в качестве подкрепления присланный взвод 1-й роты на левом крыле столкнулся с особенно ожесточённым сопротивлением у северного края прямоугольного леса, и залёг под тяжёлым огнём упорно обороняющегося противника. Противник отчаянно оборонялся со всех сторон. Ввиду того, что командный пункт батальона находился под продолжительным огнём, генерала невозможно было сразу доставить туда. Поэтому он был отправлен с несколькими ранеными на случайно проезжавшем грузовике 23-й дивизии. Наконец на командный пункт батальона удалось доставить остальных пленных окружения генерала. Здесь с помощью переводчика батальона немедленный допрос пленённого адъютанта выявил, что речь идёт о командующем 12-й армии русских, генерал-лейтенанте Лукине. Через постоянно функционирующую связь между командным пунктом батальона и расположением батальона, стало возможным срочно передать эти данные в штаб полка. Обратная радиопередача с расположения батальона: «Сердечные поздравления. Настоящий!» вызвала на командном пункте и во всех задействованных подразделениях большую радость и подогнала взвод лейтенанта Бергера из 1-й роты, несмотря на ранние сумерки и сильный снег, вновь вступить в бой против последнего очага сопротивления".
Проведенный переводчиком батальона немедленный допрос пленённого адъютанта выявил, что речь идёт о командующем 12-й армии русских, генерал-лейтенанте Лукине.

Небольшой отчет о вылазке на место пленения М Ф Лукина.
Местность за 70 лет практически не изменилась. Только оба леса разрослись и слились между собой, однако прежние очертания легко прочитываются. Также старая немецкая схема легко накладывается на аэрофотоснимок, что и было сделано. С погодой повезло, вместо обещанных плюс двух и дождя было плюс десять и солнце. Заехали красиво. Дорога идет прям до места. Единственное стала она уже чем была в войну. Машины оставили ровно на том месте, где треугольный лес отделялся от прямоугольного. Решили сперва всей группой прочесать треугольный. Благо, что он не большой. Как только вошли в лес приборы сразу весело запищали. Из земли стали выскакивать медные трубочки, болты, колодки, тормозные барабаны, инструмент, части лошадиной упряжи и прочий разный транспортный хлам.

Периодически попадались трешечные не стрелянные патроны. Из земли вышли два штыка от винтовки Мосина. (Штыки немного странные, квадратные в сечении, толще обычного, и без выемок-кровостоков. Защелка обычная. У меня знакомый собирает трешечные штыки, у него их 8 штук, таких нет). Оба штыка с повреждениями. Один погнут, у второго сплющен кончик. Так же попалась рукоятка от ДП без спускового крючка, сошки посеченные осколком, и в отдалении ствол со сорванной резьбой. Не было обнаружено ни одного блиндажа или землянки. Только наконечники от палаточных кольев. Лес по всему периметру обкопан небольшими подкововидными траншеями метров по 5-6 длинной. Вокруг них настрела нет. В острее было несколько схронов, обнаруженных задолго до нас. Видно в землю были зарыты ящики с чем то. Остатки этих ящиков валяются рядом с ямами из которых их достали. По типу и количеству железа, видно что тут достаточно продолжительное время находились мастерские. Солдаты покинули это место до печальных событий 15 октября 41 года, в полном порядке. Ни каких сдач в плен в этом лесу не было. Нету ни малейшего признака на это. Что в общем то подтверждается и немецкими бумагами. Мы потратили на треугольный лес достаточно много времени, затем перешли в прямоугольный. Когда заходили в него, услышали странные звуки. Будто кто то молится с минарета. Красивая, и чужая для этих мест песнь муэдзина. Мы выглянули из леса. На опушке таджик поет коров и поет в голос. Поет громко, красиво, профессионально какую то древнюю народную песню. Все это, вместе с обстоятельствами которые нас сюда привели, было похоже на театр абсурда. Этот лес, в отличии от треугольного, немого обстреливали из немецкого 80 мм миномета. Сразу попались несколько стабилизаторов от разорвавшиеся мин. Это тоже соответствует описанию. На том месте, где на схеме обозначена пулеметная позиция, были найдены с десяток, не более гильз от МГ34.
Сразу же на входе в лес, примерно где на немецкой карте стоит какая то точка был обнаружен крохотный блиндаж. Мы его пробили щупом. На глубине около метра щуп наткнулся на толи кость, то ли крепкое дерево. Решили копать. Пока остальные прочесывали лес мы вскрыли это сооружение. Это оказалась очень маленькая и мелкая землянка. С двумя земляными лежаками и покопанным проходом между ними. Лежаки сверху нарыты толстыми палками, лежащими параллельно. (Он и показались на ощупь похожими на кости). Стоять в проходе можно было только согнувшись. Это не может быть описанной Лукиным убежище, так как там могут находится едва ли более двух человек. В изголовье правого лежака лежала противогазная сумка, очевидно как подушка. У входа, в дверях валялась наша граната РГД 33 со вставленным взрывателем и во взведенном состоянии. Больше ни чего не было. Самое интересное то, что и в лесу тоже ни чего найдено не было. Хотя его юго-восточная часть была прочесана с особым усердием. По периметру леса расположены такие же ячейки - траншейки, но так же на брустверах не было найдено ни одной гильзы. Вообще ничего. Ни какого следа присутствия ни каких военных. Не похоже на место. где было взято в плен 193 человека и где немцы потеряли убитыми и ранеными 23 человека. Блиндаж Лукина также найден не был. Единственное, что было обнаружено, на входе в лес со стороны треугольного леса - растяжка поставленная на воткнутый в землю штык (самый обычный) и там же рядом полтора десятка наших 50 мм мин без колпачков но с не пробитыми капсюлями. И граната и эти мины были сложены в микроблиндаж и засыпаны заново землей. В четыре вечера небо затянуло, стемнело, и стало как то не уютно. Мы вернулись к машинам. Уехали со странным чувством непонимания происходящего. Конечно прочесали не весь лес. Осталось больше половины

Штриховкой обозначены участи леса которые успели досмотреть

В эти выходные добили этот лес. В итоге, какая картина нарисовалась….Блиндажи оказались в той части леса, которая ближе к деревне. Метрах в ста от кромки. Как раз, напротив того места, где на немецкой схеме обозначен пулемет. Скорее всего, тут до того, как сюда пришел Лукин и офицеры особого отдела 24 армии был какой то штаб. Четыре огромных блиндажа вырытых в каре, по кругу обнесены траншеей и стрелковыми ячейками. Еще два блиндажа стоят отдельно, за траншеей, но тоже окружены ячейками. Наверное, Лукин знал о существовании этого объекта и шел сюда целенаправленно

Очевидно завидев дым от костра, немцы действительно действовали целенаправленно, зачищали лес, понимая, сто там кто-то есть. Пулеметы поставили по периметру, лес был окружен. Ни какого сопротивления в районе блиндажей им оказано не было. С пяток разбросанных по периметру 5 метров мосинских гильз…Похоже на то, что стреляющий вполне мог сидеть на дереве, как и было описано в докладной записке. Возле блиндажей была найдена обойма от ТТ и чуть по одаль горстка ржавых ТТшных патронов россыпью. Одна немецкая гильза…….И все. Блиндажи копать не стали, Бесполезно там что то искать, зная что до ближайшего деревенского дома 300метров. Тем не менее, кто-то до нас вывернул из одного из них печку, сделанную из бочки. Около одного из блиндажей есть раскопанная одиночная могила. Ее раскопали лет десять – пятнадцать назад. Интересно куда перенесли хозяина?
На самом деле сопротивление немцам было оказано на другом конце леса. Там остались следы не большого, но долгого боя. Видно, что немцы сунулись с угла леса, даже продвинулись метров на пятьдесят, затем залегли. В вперемешку попадаются наши и немецкие гильзы. Начали стрелять по лесу из 82 мм миномета. Перед углом леса болотина, и некоторые мины увязли там, не разорвавшись, Потом продвинулись еще и даже подтащили пулемет. В этом месте был найден немецкий карабин 33/40. Пуля попала ему в казенник и перебила его пополам. Вторую часть не нашли. На карабине частично сохранилось дерево. Тут же лежала наша винтовка Мосина, еще царских выпусков, с пробитым пулей магазином. Штык был пристегнут. Не часто попадаются винтовки с пристегнутыми штыками. Понятное дело, что пригодное оружие было уже собрано, либо немцами тогда, либо после местными. Чуть глубже в лес, метрах в ста. обнаружилась СВТ с жутко изуродованным корпусом. Наверное перебита крупным минометным осколком. И задняя часть и крышка корпуса валялись рядом, но трудно было их узнать в этих изуродованных железках.
После боя пленных вывели на поляну западнее леса. Сейчас это более молодой лес. Тут из земли выскочили три пряжки от солдатских ремней, пуговицы, запалы и рубашки от РГД и несколько сгнивших противогазных бачков.
Вобщем можно констатировать тот факт, что немцы основательно приукрасили размер и силу сопротивления. Хотя, может быть для них в 41 году, потери в 17 человек – равносильны войсковой операции, и нужно было это как то оправдать.
Еще из интересного. В этом месте во время прочесывания леса, нам попалась французская эполетная пуговица и бронзовая булава, которые на Руси использовали в 12 – 14 веках….

Михаил Фёдорович Лукин (18 ноября 1892 года - 25 мая 1970 года) - советский военачальник, Герой Российской Федерации (1993, посмертно), генерал-лейтенант (6 июня 1940 года).

Биография

Михаил Фёдорович Лукин родился 6 (18) ноября 1892 года в деревне Полухтино, ныне Зубцовского района Тверской области в крестьянской семье. Русский.

В русской армии с 1913 года. Участник Первой мировой войны. В 1916 году окончил школу прапорщиков, затем командовал ротой 4-го гренадёрского Несвижского полка имени Барклая де Толли в звании поручика.

В 1917 году в Красной Гвардии, с 1918 года в Красной Армии. В 1918 году окончил курсы разведчиков при Полевом штабе РККА. Вступил в ряды ВКП(б) в 1919 году. Во время Гражданской войны Михаил Лукин - помощник начальника штаба дивизии, командир полка и бригады, начальник штаба дивизии. За отличия в боях награждён двумя орденами Красного Знамени.

В 1926 году окончил курсы усовершенствования начальствующего состава при Военной академии имени М. В. Фрунзе.

С 1929 года по 1935 год М. Ф. Лукин командир Харьковской ордена Ленина стрелковой дивизии. 21 ноября 1935 года присвоено звание комдива.

В 1935-1937 годах - военный комендант Москвы. С декабря 1937 года заместитель начальника, затем начальник штаба, а с декабря 1939 года - заместитель командующего войсками Сибирского военного округа.

Великая Отечественная война

Весной 1941 года возглавил формирование 16-й армии. В мае 1941 года вместе с армией был переброшен на Украину в район города Шепетовка. В начале Великой Отечественной войны, после разгрома Западного фронта, 16-я армия была переброшена под Смоленск, а сам Лукин М. Ф., находясь в районе Шепетовки, ещё некоторое время командовал группой войск, которая в сводках называлась «оперативная группа Лукина».

В ходе Смоленского сражения исключительно мужественно и умело руководит войсками, окружёнными в районе Смоленска, чем отвлекает значительные силы немецких войск от наступления на Москву.

С августа по сентябрь 1941 года - командующий 20-й армией.

В начальный период битвы за Москву Михаил Фёдорович командует 19-й армией. В результате проведения немецким командованием операции «Тайфун» под Вязьмой были окружены соединения 19-й, 20-й, 24-й и 32-й армий. Решением Ставки командование окружёнными частями севернее Вязьмы возложено на генерал-лейтенанта Лукина.

При выходе из окружения 14 октября 1941 года командарм М. Ф. Лукин был тяжело ранен и без сознания попал в плен. В плену ему ампутировали ногу. В мае 1945 года был освобождён из плена.

После войны

После возвращения в СССР до декабря 1945 года проходил проверку в органах НКВД, по результатам которой был восстановлен в рядах РККА. С 1946 года - в запасе.

В 1988 году исполком Смоленского городского Совета народных депутатов присвоил генерал-лейтенанту Лукину звание «Почётный гражданин города-героя Смоленска» (посмертно).

Указом Президента Российской Федерации от 1 октября 1993 года № 1553 «за мужество и героизм, проявленные в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками в Великой Отечественной войне 1941-1945 годов», генерал-лейтенанту Лукину присвоено звание Героя Российской Федерации (посмертно).

Награды

За Первую мировую войну

орден Святого Владимира 4-й степени
орден Святой Анны 4-й степени
орден Святого Станислава 3-й степени

За службу в Красной Армии

Герой Российской Федерации (1993, посмертно)
орден Ленина (1946)
5 орденов Красного Знамени (1921, 1925, 1941, 1946, 1947)
орден Трудового Красного Знамени (1932)
орден Красной Звезды (1967)
медали

Память

Именем Михаила Фёдоровича Лукина названы улицы в Смоленске и Зубцове.

Имя М. Ф. Лукина высечено на плите мемориального комплекса «Воинам-сибирякам».

Мемориальный комплекс «Воинам-сибирякам», Ленино-Снегирёвский военно-исторический музей.

Могила Лукина на Новодевичьем кладбище Москвы.

Михаи́л Фёдорович Луки́н (18 ноября 1892 года - 25 мая 1970 года) - советский военачальник, Герой Российской Федерации (1993, посмертно), генерал-лейтенант (6 июня 1940 года).

Биография

Михаил Фёдорович Лукин родился 6 (18) ноября 1892 года в деревне Полухтино , ныне Зубцовского района Тверской области в крестьянской семье. Русский .

В 1917 году в Красной Гвардии, с 1918 года в Красной Армии . В 1918 году окончил курсы разведчиков при Полевом штабе РККА. Вступил в ряды ВКП(б) в 1919 году. Во время Гражданской войны Михаил Лукин - помощник начальника штаба дивизии, командир полка и бригады, начальник штаба дивизии . За отличия в боях награждён двумя орденами Красного Знамени .

В 1926 году окончил курсы усовершенствования начальствующего состава при Военной академии имени М. В. Фрунзе.

С 1929 года по 1935 год М. Ф. Лукин командир Харьковской ордена Ленина стрелковой дивизии . 21 ноября 1935 года присвоено звание комдива .

Великая Отечественная война

Весной 1941 года возглавил формирование 16-й армии. В мае 1941 года вместе с армией был переброшен на Украину в район города Шепетовка . В начале Великой Отечественной войны , после разгрома Западного фронта , 16-я армия была переброшена под Смоленск , а сам Лукин М. Ф., находясь в районе Шепетовки, ещё некоторое время командовал группой войск, которая в сводках называлась «оперативная группа Лукина».

Имя М. Ф. Лукина высечено на плите мемориального комплекса «Воинам-сибирякам».

Ошибка создания миниатюры: Файл не найден

Могила Лукина на Новодевичьем кладбище Москвы.

Напишите отзыв о статье "Лукин, Михаил Фёдорович"

Примечания

Источники

Литература

// Советская военная энциклопедия. - М., 1978. - Т. 5.
Протокол допроса военнопленного генерал-лейтенанта Красной Армии М. Ф. Лукина, 14 декабря 1941 года - Новый часовой // Русский военно-исторический журнал. - 1994. - № 2. - С. 173-175.

Отрывок, характеризующий Лукин, Михаил Фёдорович

Государь еще сказал что то, чего не расслышал Ростов, и солдаты, надсаживая свои груди, закричали: Урра! Ростов закричал тоже, пригнувшись к седлу, что было его сил, желая повредить себе этим криком, только чтобы выразить вполне свой восторг к государю.
Государь постоял несколько секунд против гусар, как будто он был в нерешимости.
«Как мог быть в нерешимости государь?» подумал Ростов, а потом даже и эта нерешительность показалась Ростову величественной и обворожительной, как и всё, что делал государь.
Нерешительность государя продолжалась одно мгновение. Нога государя, с узким, острым носком сапога, как носили в то время, дотронулась до паха энглизированной гнедой кобылы, на которой он ехал; рука государя в белой перчатке подобрала поводья, он тронулся, сопутствуемый беспорядочно заколыхавшимся морем адъютантов. Дальше и дальше отъезжал он, останавливаясь у других полков, и, наконец, только белый плюмаж его виднелся Ростову из за свиты, окружавшей императоров.
В числе господ свиты Ростов заметил и Болконского, лениво и распущенно сидящего на лошади. Ростову вспомнилась его вчерашняя ссора с ним и представился вопрос, следует – или не следует вызывать его. «Разумеется, не следует, – подумал теперь Ростов… – И стоит ли думать и говорить про это в такую минуту, как теперь? В минуту такого чувства любви, восторга и самоотвержения, что значат все наши ссоры и обиды!? Я всех люблю, всем прощаю теперь», думал Ростов.
Когда государь объехал почти все полки, войска стали проходить мимо его церемониальным маршем, и Ростов на вновь купленном у Денисова Бедуине проехал в замке своего эскадрона, т. е. один и совершенно на виду перед государем.
Не доезжая государя, Ростов, отличный ездок, два раза всадил шпоры своему Бедуину и довел его счастливо до того бешеного аллюра рыси, которою хаживал разгоряченный Бедуин. Подогнув пенящуюся морду к груди, отделив хвост и как будто летя на воздухе и не касаясь до земли, грациозно и высоко вскидывая и переменяя ноги, Бедуин, тоже чувствовавший на себе взгляд государя, прошел превосходно.
Сам Ростов, завалив назад ноги и подобрав живот и чувствуя себя одним куском с лошадью, с нахмуренным, но блаженным лицом, чортом, как говорил Денисов, проехал мимо государя.
– Молодцы павлоградцы! – проговорил государь.
«Боже мой! Как бы я счастлив был, если бы он велел мне сейчас броситься в огонь», подумал Ростов.
Когда смотр кончился, офицеры, вновь пришедшие и Кутузовские, стали сходиться группами и начали разговоры о наградах, об австрийцах и их мундирах, об их фронте, о Бонапарте и о том, как ему плохо придется теперь, особенно когда подойдет еще корпус Эссена, и Пруссия примет нашу сторону.
Но более всего во всех кружках говорили о государе Александре, передавали каждое его слово, движение и восторгались им.
Все только одного желали: под предводительством государя скорее итти против неприятеля. Под командою самого государя нельзя было не победить кого бы то ни было, так думали после смотра Ростов и большинство офицеров.
Все после смотра были уверены в победе больше, чем бы могли быть после двух выигранных сражений.

На другой день после смотра Борис, одевшись в лучший мундир и напутствуемый пожеланиями успеха от своего товарища Берга, поехал в Ольмюц к Болконскому, желая воспользоваться его лаской и устроить себе наилучшее положение, в особенности положение адъютанта при важном лице, казавшееся ему особенно заманчивым в армии. «Хорошо Ростову, которому отец присылает по 10 ти тысяч, рассуждать о том, как он никому не хочет кланяться и ни к кому не пойдет в лакеи; но мне, ничего не имеющему, кроме своей головы, надо сделать свою карьеру и не упускать случаев, а пользоваться ими».
В Ольмюце он не застал в этот день князя Андрея. Но вид Ольмюца, где стояла главная квартира, дипломатический корпус и жили оба императора с своими свитами – придворных, приближенных, только больше усилил его желание принадлежать к этому верховному миру.
Он никого не знал, и, несмотря на его щегольской гвардейский мундир, все эти высшие люди, сновавшие по улицам, в щегольских экипажах, плюмажах, лентах и орденах, придворные и военные, казалось, стояли так неизмеримо выше его, гвардейского офицерика, что не только не хотели, но и не могли признать его существование. В помещении главнокомандующего Кутузова, где он спросил Болконского, все эти адъютанты и даже денщики смотрели на него так, как будто желали внушить ему, что таких, как он, офицеров очень много сюда шляется и что они все уже очень надоели. Несмотря на это, или скорее вследствие этого, на другой день, 15 числа, он после обеда опять поехал в Ольмюц и, войдя в дом, занимаемый Кутузовым, спросил Болконского. Князь Андрей был дома, и Бориса провели в большую залу, в которой, вероятно, прежде танцовали, а теперь стояли пять кроватей, разнородная мебель: стол, стулья и клавикорды. Один адъютант, ближе к двери, в персидском халате, сидел за столом и писал. Другой, красный, толстый Несвицкий, лежал на постели, подложив руки под голову, и смеялся с присевшим к нему офицером. Третий играл на клавикордах венский вальс, четвертый лежал на этих клавикордах и подпевал ему. Болконского не было. Никто из этих господ, заметив Бориса, не изменил своего положения. Тот, который писал, и к которому обратился Борис, досадливо обернулся и сказал ему, что Болконский дежурный, и чтобы он шел налево в дверь, в приемную, коли ему нужно видеть его. Борис поблагодарил и пошел в приемную. В приемной было человек десять офицеров и генералов.
В то время, как взошел Борис, князь Андрей, презрительно прищурившись (с тем особенным видом учтивой усталости, которая ясно говорит, что, коли бы не моя обязанность, я бы минуты с вами не стал разговаривать), выслушивал старого русского генерала в орденах, который почти на цыпочках, на вытяжке, с солдатским подобострастным выражением багрового лица что то докладывал князю Андрею.
– Очень хорошо, извольте подождать, – сказал он генералу тем французским выговором по русски, которым он говорил, когда хотел говорить презрительно, и, заметив Бориса, не обращаясь более к генералу (который с мольбою бегал за ним, прося еще что то выслушать), князь Андрей с веселой улыбкой, кивая ему, обратился к Борису.
Борис в эту минуту уже ясно понял то, что он предвидел прежде, именно то, что в армии, кроме той субординации и дисциплины, которая была написана в уставе, и которую знали в полку, и он знал, была другая, более существенная субординация, та, которая заставляла этого затянутого с багровым лицом генерала почтительно дожидаться, в то время как капитан князь Андрей для своего удовольствия находил более удобным разговаривать с прапорщиком Друбецким. Больше чем когда нибудь Борис решился служить впредь не по той писанной в уставе, а по этой неписанной субординации. Он теперь чувствовал, что только вследствие того, что он был рекомендован князю Андрею, он уже стал сразу выше генерала, который в других случаях, во фронте, мог уничтожить его, гвардейского прапорщика. Князь Андрей подошел к нему и взял за руку.
– Очень жаль, что вчера вы не застали меня. Я целый день провозился с немцами. Ездили с Вейротером поверять диспозицию. Как немцы возьмутся за аккуратность – конца нет!
Борис улыбнулся, как будто он понимал то, о чем, как об общеизвестном, намекал князь Андрей. Но он в первый раз слышал и фамилию Вейротера и даже слово диспозиция.
– Ну что, мой милый, всё в адъютанты хотите? Я об вас подумал за это время.

Л укин Михаил Фёдорович – советский военачальник, бывший командующий 16-й, 20-й и 19-й армиями Западного фронта, генерал-лейтенант в отставке.
Родился 6 (18) ноября 1892 года в деревне Полухтино, ныне Зубцовского района Тверской области в многодетной (7 детей) крестьянской семье. Русский. Окончил пять классов сельского училища народного просвещения, поступил в учительскую семинарию в городе Торжок, из-за тяжелого материального положения семьи вынужден оставить учёбу. Работал в Санкт-Петербурге мальчиком в трактире, официантом в ресторане, уличным торговцем.
В Русской императорской армии с 1913 года. Служил солдатом в Усть-Двинской крепостной артиллерии. В 1916 году окончил 5-ю Московскую школу прапорщиков. С февраля 1916 года служил в 85-м запасном пехотном полку (Москва). С января 1917 года - командир взвода 4-го гренадерского Несвижского полка. Участник первой мировой войны 1914-1918 годов на Западном фронте. На фронте получил чин поручика, стал командиром роты. В ноябре 1917 года демобилизован.
С декабря 1917 года работал инструктором по обучению железнодорожников на Киево-Воронежской железной дороге, одновременно состоял в отряде Красной Гвардии.
С июля 1918 года в Красной Армии, доброволец. С июня 1918 - командир запасного батальона (Москва). Участник Гражданскую войну 1918-1920 годов. Воевал на Южном фронте против армии генерала А.И. Деникина: с января 1919 - помощник начальника штаба 37-й стрелковой дивизии, командир 328-го стрелкового полка в 2-й бригаде 37-й стрелковой дивизии, командир 2-й стрелковой бригады, с апреля 1920 - начальник штаба 1-й Кавказской кавалерийской дивизии. С июля 1920 года воевал на Западном фронте против польской армии, командир 94-го стрелкового полка 11-й стрелковой дивизии, командир 33-й стрелковой бригады. В боях был по одному разу ранен и контужен. Член ВКП(б)/КПСС с августа 1919 года.
В 1918 году окончил курсы разведчиков при Полевом штабе РККА и в 1926 году - курсы усовершенствования высшего начальствующего состава при Военной академии имени М.В. Фрунзе.
С августа 1921 года - завсектором в Штабе РККА. С декабря 1921 года - начальник 92-х Лубенских пехотных курсов, с октября 1922 - помощник командира 23-й стрелковой дивизии (Харьков), с марта 1923 года - начальник штаба 7-й Владимирской стрелковой дивизии (Полтава), с мая 1924 - помощник командира 99-й стрелковой дивизии Украинского военного округа (Черкассы). С октября 1924 года служил в штабе Украинского военного округа - начальник строевого и по укомплектованию отдела, с октября 1926 года - начальник 5-го отдела. С июня 1927 года - начальник 1-го отдела Командного управления РККА. С декабря 1928 года по апрель 1935 год М.Ф. Лукин командовал Харьковской ордена Ленина 23-й стрелковой дивизией (Харьков).
С апреля 1935 года - комендант Москвы. В июле 1937 года снят с должности и полгода находился в распоряжении Управления по командному составу РККА без нового назначения. Обвинялся в связях с арестованными "врагами народа", сам был под угрозой ареста. Однако избежал ареста после ходатайства за него ряда высокопоставленных командиров РККА, дело ограничилось строгим партийным выговором "за притупление классовой бдительности и личную связь с ныне рабоблаченными врагами народа". В декабре 1937 года отправлен в Новосибирск на должность заместителя начальника штаба Сибирского военного округа. С июля 1939 года - начальник штаба, с декабря 1939 года - заместитель командующего войсками Сибирского военного округа. С июня 1940 года командовал 16-й армией в Забайкальском военном округе.
Постановлением Совета Народных Комиссаров Союза ССР от 4 июня 1940 года Лукину М.Ф. присвоено воинское звание «генерал-лейтенант».
Во время Великой Отечественной войны генерал-лейтенант Лукин М.Ф. командовал 16-й (с июня), 20-й (с августа) и 19-й (с сентября) армиями на Западном фронте. Проявил способности крупного военачальника и личное мужество в тяжелейших условиях Смоленского оборонительного сражения.
Во время наступления немецко-фашистских войск на Москву в октябре 1941 года руководил окружённой группировкой армий Западного фронта в районе Вязьмы, сковывая значительную группировку противника.
При попытке прорыва из окружения в бою 14 октября 1941 года командарм М.Ф. Лукин был тяжело ранен (ампутирована нога). Без сознания захвачен в плен в полевом госпитале. Содержался в нескольких немецких лагерях военнопленных и в концлагерях. Мужественно и достойно держал себя в тяжелейших условиях плена. Отверг предложения немцев и власовцев о сотрудничестве. 29 апреля 1945 года был освобождён из плена американскими войсками в лагере Моссбург. В июне 1945 передан советской стороне во Франции.
После завершения спецпроверки НКВД в декабре 1945 года генерал-лейтенант Лукин М.Ф. был восстановлен в кадрах Красной Армии. Однако из-за тяжелой болезни (постоянно открывалась рана на ампутированной ноге) не мог быть назначен на постоянную должность и в ноябре 1946 года уволен в отставку по болезни.
Жил в городе-герое Москве, где и скончался 25 мая 1970 года. Похоронен в Москве на Новодевичьем кладбище (участок 7).
З а мужество и героизм, проявленные в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками в Великой Отечественной войне 1941-1945 годов, Указом Президента Российской Федерации от 1 октября 1993 года № 1553 генерал-лейтенанту Лукину Михаилу Фёдоровичу посмертно присвоено звание Героя Российской Федерации.
Воинские звания:
комдив (20.11.1935),
комкор (4.11.1939),
генерал-лейтенант (4.06.1940).
Награждён советскими орденом Ленина (1946), 5 орденами Красного Знамени (1921, 1925, 1941, 1946, 1947), орденами Трудового Красного Знамени (1932), Красной Звезды (1967), медалями, а также орденами Российской империи - Святого Владимира 4-й степени, Святого Станислава 3-й степени, Святой Анны 4-й степени.
Почётный гражданин города-героя Смоленска (1988, посмертно). Его именем названа улица в Смоленске.

29 апреля 1945 года американские войска освободили М. Лукина из плена в лагере Моссбург и вскоре передали советской стороне. После возвращения Лукина в мае 1945 года из плена в Москву соответствующие органы тщательно проверили его поведение в общении с немцами. 31 августа 1945 года генерал госбезопасности Абакумов написал Сталину: «Что же касается генерал-лейтенанта Лукина М.Ф. — бывшего командующего 19-й армией, в отношении которого имеются материалы об его антисоветской деятельности, но, учитывая, что в результате ранения он остался калекой (парализована рука и ампутирована нога),.. в процессе проверки каких-либо материалов пока не добыто. Считал бы целесообразным его «освободить и обеспечить агентурным наблюдением».

Позже Мухин обвинил Лукина в том, что во время допроса 14 декабря 1941 года он «предал и свою присягу, и свой народ», «сообщил немцам время формирования, численность и боеготовность советских резервов, …темп и места производства танков и их марку, …мощности авиапромышленности, проинформировал их об установках залпового огня («Катюшах»)».

Источником послужили документы допроса в немецком плену. Его ответы больше напоминали «красную пропаганду» об успехах Советской страны: «С сентября этого года на Волге и восточнее Волги формируется 150 новых стрелковых дивизий, а возможно, и больше, но никак не меньше 150. …Через 4—5 месяцев эти дивизии или закончат своё формирование, или уже будут на фронте. Один мой друг сказал мне, что ежедневно строятся 60 танков, позднее это число будет доведено до 80. Это включая заводы Ленинграда и те заводы, которые были эвакуированы на восток страны. Основные типы строящихся танков «Т-34» и «KB». Также строятся около 20 самолётов в сутки... На фронт начинают поступать новые реактивно-пусковые установки».

Выдержки из протоколов допроса Лукина в «Хрестоматии по отечественной истории (1914—1945 гг.)». Лукин якобы выразил недовольство репрессивной большевистской системой и характером коллективизации. Вместе с тем в выдержках из протокола допроса содержится его мысль о том, что он не верит немцам в том, что они несут свободу русскому народу, что «вторгнувшийся враг — это агрессор, и с ним надо бороться», что «всё это сказал россиянин, который любит свой народ».

В справке о Лукине после его возвращения из плена указано: «Показаниями арестованных Главным управлением «Смерш» одного из руководителей НТСНП белоэмигранта Брунста, изменника родины Власова и бывшего начальника курсов мл. лейтенантов 33-й армии Минаева устанавливается, что Лукин, пребывая осенью 1942 года в лагере военнопленных в городах Цитенхорст и Вустрау, проявлял антисоветские настроения по вопросам коллективизации сельского хозяйства, карательной политики Советской власти и клеветал на руководителей ВКП(б) и Советского правительства. Лукин, будучи допрошен по этому вопросу, отрицает преступную связь с этими лицами и проводимую им антисоветскую деятельность».

В протокол СМЕРШ от 25 мая 1945 года занесены слова предателя Власова о встрече в немецком концлагере с Лукиным: «После того, как я изложил ему цель своего приезда, он наедине со мной сказал, что немцам не верит, служить у них не будет, и моё предложение не принял. Потерпев неудачу, я больше ни к кому из военнопленных генералов Красной Армии не обращался».

Лукин рассказал о разговоре с ним в январе 1943 года: «Власов вытащил из кармана бумагу и театральным жестом протянул её мне: «Прошу вас прочитать, господин генерал!» … Я молча взял бумагу и стал читать. Это было так называемое «Воззвание к русскому народу». В нём партия и вся Советская власть объявлялись враждебными народу нашей страны, а далее говорилось о том, что в скором времени будет сформирована «Русская освободительная армия» (РОА), которая пойдёт освобождать Россию. «Ну и что?» — спросил я, окончив чтение. «Прошу подписать эту бумагу! — торжественно провозгласил Власов. — Вам доверяется высокая честь — быть командующим РОА!» «Вот что, Власов, — сказал я громко, так, чтобы меня слышали в соседней комнате, в которой, как я знал, были мои товарищи по плену, генералы и старшие офицеры Советской Армии. — …Меня теперь уже не интересует вопрос, каким способом ты получил партийный билет и для чего ты его носил. В моих глазах ты просто изменник и предатель, и та шайка отщепенцев, которую ты наберёшь под своё бесславное знамя, тоже будет не армией, а сборищем предателей».

Бывший начальник штаба 19-й армии Малышкин пытался склонить Лукина перейти на сторону власовцев. Лукин посоветовал ему явиться с повинной к Советской власти или в сортире удавиться ремнём. Л. Решин и В. Степанов сообщили: «В сотнях томов следственных дел, заведённых на советских генералов и офицеров — действительных и мнимых предателей, — не содержится и намёка на сотрудничество генерала Лукина с гитлеровцами и их пособниками».

Жуков, назвав Лукина «великолепным советским полководцем и поистине неустрашимым героем», писал в «Литературной газете» 6 мая 1970 года: «Не так давно мы виделись с Михаилом Фёдоровичем. Конечно, говорили о былом, пережитом. Признаться, я испытывал и испытываю чувство восхищения его стойкостью и мужеством. Он перенёс тяжкое военное лихолетье, мучительные физические страдания и остался таким, каким был, — скромным, немногословным, испытанным героем Отечественной войны и нашей Победы».

Конев в 1971 году отметил: «Всей группой войск под Вязьмой командовал командарм-19, один из талантливых наших военачальников и мужественных героев Отечественной войны генерал-лейтенант Михаил Фёдорович Лукин… Бессмертный подвиг Лукина навсегда сохранится в истории нашей Родины». На личном деле Лукина была резолюция Сталина: «Преданный человек, в звании восстановить, если желает — направить на учёбу, по службе не ущемлять».

В печати сообщалось о том, что Сталин просил передать Лукину «спасибо за Москву», имея в виду героические усилия командарма во время Смоленского сражения. М. Лукина восстановили на военной службе. Ему возвратили воинское звание, орден Ленина, пять орденов Красного Знамени, ордена Трудового Красного Знамени, Красной Звезды. В 1946 году генерал-лейтенант М.Ф. Лукин ушёл в отставку по состоянию здоровья. Жил в Москве.

Уйдя в отставку, Лукин писал работу о жесточайших сражениях под Смоленском и Вязьмой. Используя богатые личные впечатления, свидетельства фронтовых соратников, сохранившиеся документы военных лет, он пытался воссоздать правдивую картину тех славных и трагических событий. Закончить свой труд он не успел. Умер М.Ф. Лукин в Москве 25 мая 1970 года. Похоронен на Новодевичьем кладбище.

Выдающиеся советские военачальники отмечали большие заслуги Лукина перед Отечеством. В 1966 году Маршалы Советского Союза С. Тимошенко, К. Рокоссовский, И. Конев, А. Ерёменко и генерал армии П. Курочкин обратились с письмом к Л. Брежневу. В нём были такие слова: «Убедительно просим Вас поддержать наше ходатайство о присвоении генерал-лейтенанту в отставке Лукину Михаилу Фёдоровичу звания Героя Советского Союза. Мы глубоко убеждены, что генерал-лейтенант Лукин М.Ф. вполне заслужил это высокое звание, проявив великолепное мужество, личный героизм и замечательное мастерство полководца во время Смоленско-Вяземского сражения, сыгравшего огромную роль в битве за Москву. В этот трудный период войны против фашистских захватчиков 16-я армия Лукина вместе с 19-й и 20-й армиями, сочетая упорную оборону с решительными контратаками, остановила наступление рвавшейся к Москве мощной военной группировки противника и в ожесточённых кровопролитных боях сдерживала её более двух месяцев. Мы считаем, что присвоение генерал-лейтенанту в отставке Лукину высокого звания Героя Советского Союза явится справедливым признанием и оценкой его больших заслуг перед нашим государством, партией и народом». К сожалению, тогда просьба выдающихся военачальников не была поддержана. Лишь 1 октября 1993 года М.Ф. Лукину было посмертно присвоено звание Героя России «за мужество и героизм, проявленные в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками в Великой Отечественной войне 1941—1945 годов».

В 1988 году исполком Смоленского городского Совета народных депутатов присвоил М.Ф. Лукину звание «Почётный гражданин города-героя Смоленска» (посмертно). Именем Михаила Фёдоровича Лукина названы улицы в городах Смоленске и Зубцове. О мужестве и отваге воинов, сражавшихся под командованием генерал-лейтенанта М.Ф. Лукина, напоминает обелиск — четырёхгранный винтовочный штык из нержавеющей стали. На нём надпись: «Трудящиеся Смоленска воинам 16-й армии, 152-й, 12-й, 46-й, 127-й, 158-й стрелковых дивизий и частей усиления, мужественно сражавшихся с фашистскими захватчиками за город в июле 1941 г.»